Неточные совпадения
Там караулила Ольга Андрея, когда он уезжал из дома по делам, и, завидя его, спускалась вниз,
пробегала великолепный цветник, длинную тополевую аллею и бросалась на грудь к
мужу, всегда с пылающими
от радости щеками, с блещущим взглядом, всегда с одинаким жаром нетерпеливого счастья, несмотря на то, что уже пошел не первый и не второй год ее замужества.
Я каждый день
бегал к Дарье Родивоновне, раза по три, а через неделю подарил ей лично, в руку, потихоньку
от мужа, еще три рубля.
— Да, сделайте милость, — продолжал переводчик, — насчет женщин тоже… Один американец взял нашу женщину за руку; у нас так строго на этот счет, что
муж, пожалуй, и разведется с нею.
От этого они и
бегают от чужих.
— Вот только нам с этим укционом развязаться, — говорил Гордей Евстратыч в своей семье, — а там мы по-свойски расправимся с этими негодницами… На все закон есть, и каждый человек должен закону покориться: теперь я банкрут — ну, меня с укциону пустят; ты вышла замуж — тебя к
мужу приведут. Потому везде закон, и супротив закону ничего не поделаешь… Разве это порядок
от законных
мужей бегать? Не-ет, мы их добудем и по-свойски разделаемся…
В числе лиц, собравшихся 18 августа к двенадцати часам на площадку железной дороги, находился и Литвинов. Незадолго перед тем он встретил Ирину: она сидела в открытой карете с своим
мужем и другим, уже пожилым, господином. Она увидала Литвинова, и он это заметил; что-то темное
пробежало по ее глазам, но она тотчас же закрылась
от него зонтиком.
Муж Катерины, молодой Кабанов, хоть и много терпит
от старой Кабанихи, но все же он независимее: он может и к Савелу Прокофьичу выпить
сбегать, он и в Москву съездит
от матери и там развернется на воле, а коли плохо ему уж очень придется
от старухи, так есть на ком вылить свое сердце — он на жену вскинется…
— А ежели на меня напущено было? Да ты, Тарас Григорьич, зубов-то не заговаривай… Мой грех, мой и ответ, а промеж
мужа и жены один бог судья. Ну, согрешил, ну, виноват — и весь тут… Мой грех не по улице гуляет, а у себя дома. Не
бегал я
от него, не прятался, не хоронил концов.
Никому не грубит, ни
от чего не отпирается, даже сама за работу рвется, а
от мужа бегает, как черт
от ладана.
Через четверть часа вошел к нему Савелий, который спас Анну Павловну
от свидания с
мужем тем, что выскочил с нею в окно в сад, провел по захолустной аллее в ржаное поле, где оба они, наклонившись, чтобы не было видно голов, дошли до лугов; Савелий посадил Анну Павловну в стог сена, обложил ее так, что ей только что можно было дышать, а сам опять подполз ржаным полем к усадьбе и стал наблюдать, что там делается. Видя, что Мановский уехал совсем, он
сбегал за Анной Павловной и привел ее в усадьбу.
Наташа. Невольный трепет
пробегает по мне, сердце бьется… отчего? Отчего этот человек, которого я уже не люблю, всё еще имеет на меня такое влияние?.. но, может быть, любовь к нему не совсем погасла в моем сердце? может быть, одно воображение отвлекло меня
от него на время? Однако, что бы ни было, я должна, я хочу показать ему холодность; я дала Белинскому слово, он будет моим
мужем, и Арбенина должно удалить! это будет мне легко! (Задумывается.)
Чеглов. Я!.. Повторяю тебе, я! И считаю это долгом своим, потому что ты тиран: ты женился на ней, зная, что она не любит тебя, и когда она в первое время
бегала от тебя, ты силою вступил в права
мужа; наконец, ты иезуит: показывая при людях к ней ласковость и доброту, ты мучил ее ревностью — целые ночи грыз ее за какой-нибудь взгляд на другого мужчину, за вздох, который у нее, может быть, вырвался
от нелюбви к тебе — я все знаю.
Кто-то босиком, глухо стуча пятками,
пробегает по террасе и хлопает дверью. Господский дом погружен в сон. Окна черны, как сажа, глядят пасмурно, по-осеннему, и только в одном из них виден слабый, тусклый свет
от ночника с розовым колпаком. Тут, где горит ночник, почивает молодая барыня Марья Сергеевна.
Муж ее, Николай Алексеевич, уехал куда-то играть в карты и еще не возвращался.
— Замуж я тебя отдам… Довольно учена… И
от твоей учености, если
муж не
сбежит, скажи слава Богу…
Черная кошка не только что
пробежала через дорогу Волынской, она вцепилась в грудь ее, скребет ей сердце, душит ее. Как не идти ей за демоном-искусителем? Он манит ее плодом, который дороже для нее, чем первой женщине плод познания добра и зла: в нем заключается познание сердца ее
мужа. И когда она вкусит
от него, ее рай, так же как рай Евин, должен исчезнуть.